Смерть человека есть горе, положение его - в банке, напоказ -

унизительно. Нагота же его - нагота мало занимавшегося спортом, очень

цивилизованного человека - просто нескромна...

---

Легкий морозец, предвечерние нежные, чуть заметные сумерки, ещё светлое, сероватое небо, темные остатки сухих листьев, шуршащие по тротуару, холодный, но ещё не обжигающий стужей воздух… втянуть его сладко… И быстрой, деловой походкой направиться к заветному месту стречи ам ринг, на рудольфплатц. меня там ждут.

---

vo mne uzhe davno sto-to slomalos.

chelovek est mexanizm.

---

я на краю...



прощай и собранные вещи...



осталось только порно. пошлю почтой и пару упаковок салфеток и ну тебя!

3 месяца - это не срок. все было ясно заранее.



"ICH BIN DOCH EIN MANN!?"

ну да, ну да... че? кто-то спорил?

---

я в пальто

я живой

я курю в темноте до утра...

---

Химия и жизнь

Невесело и занудно проводить зимние вечера в стране объективной реальности, сидя в омертвелой кухне поздним временем трудового дня, когда граждане спят, словно заткнувшиеся фонари в задушевных поселках Сибири. Свет горит гнусно-желто, огонь страстей кипит в молодом яростном теле, которое словно просится на вертел, или под танк, - но все мертво в этом мире для порочных бездельников, которые принуждены геморроидально располагаться на табуретках, раскачиваясь взад-вперед в ожидании перспектив.

Двое из них, выкуривая четвертую сигарету за последнее время, прихлебывали рыжий чай и смотрели друг другу в глаза, забавляясь увиденным. За окном чернота зияла красным сигналом. Но нет - это был не флэт, то была всего лишь кухня с бабушками в задних отсеках квартиры, развлечений не предвиделось в эту ночь, и можно было только во снах и грезах черпать реальность дырявым ковшом - жизнь погибала в лишних людях, воскресая на стройках, заводах, взводах и райкомах.

- Я хочу веществ внутрь, - сказал один из молодых людей, качнувшись на табуретке. Он был насмешлив и оптимистичен, прокуренные глаза лукаво глядели в чай. - Поищи чего-нибудь такого.

Второй друг молча встал, мучительно осмотрел свое белое тело внутри рубашки, с удовольствием отметив взрослое оволосение груди и осоловело направился к шкафу.

- Я хочу на вечеринку, - сказал он.

- А, - ответил ему друг, безнадежно уставившись на телефон, - никаких вечеринок нет. Давай лучше проведем викторину: "влияние химических веществ на организм человека".

- Это интересная викторина, - ответил другой. - Но я бы с большим удовольствием провел бы сейчас исследование на тему: "влияние опиатов на организм человека" или же "влияние галлюциногенов на организм человека".

- Это банально. Гораздо лучше изучать вещества, еще не исследованные в достаточной мере. Наука нам спасибо скажет.

- Я не знаю, что она нам скажет, но это опасно.

- Опасности щекочут нервы. Вперед!

Они оба подошли к шкафу и открыли его, вытащив ящичек с семейными лекарствами. Отдельные старые таблетки пожелтело валялись на дне, переживая свою золотую осень.

- Итак, посмотрим, - сказал один из них, предвкушая разнообразные эффекты. - Что здесь есть… Посмотрим по порядку… Верошпирон… Что это такое?

- Я не знаю. - сказал ему друг. - Это то ли мочепускательное, то ли от давления.

- Не подходит… Панангин?

- Не знаю.

- Папаверин?

- Это опиат, но не имеющий наркотического эффекта. По-моему, он расширяет сосуды.

- Отлично! - сказал первый друг. - Для начала примем его. Начнем с пяти.

Он вынул десять таблеток, и друзья немедленно их съели, перемалывая зубами жесткий субстрат лекарства. На вкус оно было не очень мерзким.

- Запьем, - сказал один из них, и они начали быстро пить чай, ликвидируя остатки папаверина из своих зубов.

- Ну вот и все.

Пять минут они молчали, глядя прямо перед собой. Тело почти не реагировало, химия, по всей видимости, оказалась слабее. Наконец один из друзей сожалеюще развел руками сокрушенно промолвил:

- Не пойдет! Еще по пять!

Папаверин был немедленно доеден, и пустая пачка обиженно смотрела на людей, стремящихся жить.

- Ага! - зарычал один друг, подпрыгнув вдруг к потолку, оскалив свой рот наподобие пасти.

- Ага! - попытался повторить его жест другой, но поскользнулся, упал на паркет и вдруг начал быстро чесаться по всей протяженности своего тела семенящими движениями пальцев.

- Да-да, - согласился первый друг, онанируя ногтями шею и грудь. - Особенно вот здесь.

- А тепло внутри…

- Ой! - вдруг вскричал друг. - Затылок…

- Верно.

Все еще почесываясь, они подошли к ящику с лекарствами и снова склонились над ним, словно надеясь на лучшее в этом худшем из миров, потом стали извлекать новые блестящие этикетки с именами лекарств - но мозги уже не могли рассуждать трезво, в тела друзей прочно и основательно вселялся болезненный задор, и они со смехом обсуждали дальнейшие варианты.

- Я предлагаю, - торжественно сказал один, - что теперь я употреблю одно неизвестное лекарство, а ты - другое…

- Хорошо.

- Вот эти две упаковки… Это у нас… А, какая разница. И это. Сперва по три.

- Очень хорошо, - пробормотал другой, нервно почесывая срамные места.

Они съели таблетки, допив остатки чая, и, успокоенные, свалились задницами на табуреты, пытаясь настроиться на лирический лад.

- Вот мы откроем новый наркотик… - говорил один друг, упершись руками в колени. - Поедем на Запад, запатентуем… Станем миллионерами… Поедем на Гавайи… Ой!

- Что такое? - быстро спросил друг. Один из друзей мучительно свалился под стол, напряженно схватившись за живот. Он бешено смеялся, постанывая.

- В чем дело?

- По-моему, вот это… Именно это и есть мочепускательное…

- Да? - испуганно проговорил другой.

Первый друг пулей вылетел из кухни в туалет, потом обратно, потом обратно и так далее, пока приступ не кончился. В то время как он все это делал, второго тошнило с балкона 12-го этажа прямо на сверкающий ночной город. Скорее всего он съел рвотное.

- Чего же делать? - кричал первый по дороге к облегчающему источнику.

- Не знаю…

Через полчаса все было кончено. Они сидели друг перед другом, смеялись покрасневшими лицами, попивая чай.

- Все это не правильно, - наконец сказал один. - Необходимо съесть чего-нибудь психотропного. Я знаю: это квадратные упаковки с оранжевой чертой.

Они доползли до ящика, корчась в животных болях. Один из них вынул две пачки с таблетками.

- Вот… Тазепам… Замечательно успокаивает нервы… То, что нам нужно… Пипольфен… Усиливает эффект… Это проверенные, замечательные колеса. По пять каждого…

- Давай.

Дрожащие пальцы неторопливо отсчитывали таблетки - белые и синие. Зубы болели от твердых предметов, как у детей после шоколадок. И все-таки организм принял новую дозу, которая последовала в желудок, готовясь атаковать кровь и мозг.

- Вот так, - многозначительно сказал один из друзей, когда они расслабленно уселись на табуреты, готовые к новым ударам тяжелой судьбы.

- Неужели и сейчас нам не повезет? - сказал второй, добрым взглядом рассматривая трещину в потолке. - Как мне хорошо…

- Ага… - умиротворенно порадовался первый друг, облокотив голову об стенку.

- Аааа, - забился первый друг в блаженных сетях кайфа. - Мы летим вверх и вперед…

- Вверх и вперед… - повторял за ним его друг.

- И вдруг - бамц!

Он упал на пол. Что такое, что такое, что происходит, где Марья Ивановна, где Кочубей… Его друг удалялся от него вдаль тысячами смыслов и видений, вечность в виде большой белой крысы уселась у него на носу. По паркету забегали мраморные слоники, в голове методично пульсировала кровь. Его друг начал чернеть.

- Что ты делаешь? - с пола спросил его первый друг. Другой же чернел и покрывался щупальцами. Потом он поднял рукав своей руки - она вся почернела и стала сухой, словно щепка. Он схватился за нее другой рукой - и она отвалилась на пол, легко переломившись с треском.

- Конец руке, - сказал он. - Теперь я точно не пойду в армию.

- А как же рука?

- Вырастет новая.

Полчаса прошло вне времени, когда они наконец открыли глаза и посмотрели друг на друга - все было нормально, зрачки точно желтки растеклись по всей поверхности глазных яблок, они выпирали из-под век, подрагивая на ресницах: бледность сияла на лицах, но душе было смешно.

- Так где же твоя рука? А? - спросил друг своего друга. - Так это был глюк?

Они рассмеялись, в такт вибрируя дрожащими пальцами.

- Да, - серьезно ответил другой друг. - Это был глюк.

- А вообще вот эти последние средства…

- Ничего. Я пойду спать.

-До свиданья.

Первый друг проводил второго до двери, чтоб он отправился на свой этаж ночевать и продолжать жить в грезах, пока нам осталось хотя бы это. Он закрыл дверь и чмокнул ключом, поворачивая его в замке. Петухи еще не пели, но было уже рано, духовно пустой дом тревожно готовился к новому трудовому дню.

Друг отошел от двери, путаясь мыслями и чувствами. Дрожь пробила его насквозь - он не смог бы спать, чтобы отдохнуть от экспериментов над собственной жизнью.

- Я приму снотворное! - решил он, выискивая радедорм среди россыпей химической помощи человеку в минуты плохого настроения.

- Все это несерьезно! - громко усмехнулся он, заглатывая пачку внутрь себя. - Завтра я высплюсь хотя бы нормально… Химия все-таки не страшна человеку как носителю духовной силы…

Он пошел вперед к своей кровати, тупо осознав, что на мгновение стал совершенно нормальным, готовым к новым путешествиям во славу разума.

Но не дойдя и двух шагов до туалета он умер, упав на безмозглый паркет, и воскрес только в день Страшного Суда.

1984 Егор Радов

---

Я схватил его за руку возле плеча и сильно сжал обеими руками. Пока он вмазывался, я ни о чем не думал. Какая-то пустота послилась в моей голове, когда я глядел на то, как немного посопротивлявшись кожа протыкается иглой, как двигается поршень, всасывая кровь и отдавая яд.



Прикурив, он посмотрел на меня. Я очень отчетливо увидел его глаза. Его зрачок, медленно сузившись, вновь увеличился, потом он сузился уже быстрее и, сделав последние слабые попытки к расширению, окончательно превратился в точку. Это была борьба. Героин победил.

---

по вечерам Ёжик ходил к Мевежонку считать звезды.

они усаживались на бревнышки и, прихлебывая чай, смотрели на звёздное небо.

оно висело над крышей. прямо над печной трубой. справа от трубы были звёзды Медвежонка, а слева - Ёжика.

---

легко заблудиться в хитром мире стратегий и тактик...



ЛЮууууууудииииии! вы не люди..... НЕлюди.







и счастья тоже нет.



стало вдруг нестерпимо больно.

---

будущего НЕТ...

---

"он полоснулее золотым серпом под едва набухшей левой грудью, и, когда сердце упало на лезвие, он выпил из него кровь.

и когда она испустила предсмертный крик, Злонравный увидел, как из стены вышел маленький каменный человеки, ухмыляясь, сказал:

-сердце на сердце - вот где сила и красоты! вкусиший крови Галевин повесит девушку на Виселичном поле, и тело ее будет там висеть, пока не пробьет час для Божьего суда.

и, сказав это, опять ушел в стену.

сир Галевин положил сердце девушки себе на грудь и услышал, как оно громко стучит, прирастая к его коже. вдруг его сгорбленный стан распрямился, а рука исполнилась такой силы, что, пожелав испытать ее крепость, он сломал дубовую..."

---

будь моим смыслом

ночная мгла... только шелест движения стрелок настенных часов тревожит глухую тишину. мои надежды стали пеплом завтрашнего дня. мое чувство, одно, то - самое заветное, превратилось в многолетний прах сказанных слов.



запредельный пиздец всем обидам земным,

всем страстям и мечтам, всем концам и началам.

только как ни крути, остается святым,

кто подставил себя, чтобы мне полегчало...

---

суицид бессмысленных слов

анархия судного дня.

я смотрю сквозь колючую дыру.

не пролез один обман,он катился с высоты, убиваясь

целый век.



он спит.

я сижу рядом и смотрю на его длиннющие реснцы.

ла-ла-ла-лэй,милое-милое солнце!



в нас влюбилась весна.



так иди человек,ты же сильный и смелый!

ты своими руками судьбу свою делай!

иди против ветра, на месте не стой!

пойми, не бывает дороги простой.

---

я больше не хотел облизывать муравейники.

их глаза столкнулись, лопатки маленького полудурка вздыбились дикими лошадьми, и в ушах моих вспух далекий страшный визг,- наверное, кровь ударила в мягкие детские виски...

---

похудела.

влюбилась.

работаю по 2 смены как папа Карло.

РЕМОНТ. пирогиииии да плюшки разнообразные...



мучает совесть.

мысли сверлят мой мозг.

ну почему всегда я?

ибо партнершафт!?



потерян.

найдется?

жаль. пустота.







презрение.

---

бездна голодных глаз

и в сухой тишине зала неслышно перекатывались колючие людинки на дне хрустального бокала.



время уныло бродило по залу, разбрасывая горсти мгновений во все стороны; время скучало и никак не могло найти выхода, потому что оно ослепло и наощупь двигалось вдоль стен, немых стен, натыкаясь на выступы, обдирая руки о шероховатости камня.



зал был пуст. и уставшее время сидело у западной стены, пустыми глазницами уставясь на ДВЕРЬ. а вокруг почему-то царил стойкий, неистребимый аромат опавших осенних листьев...

---

я буду жить в невероятной пустоте

и я молитвою дышу на ледяные одуванчики любви...

---

дЭпрЭссия...

а меня не пугает теплый холодильник!

---

горизонты замочных скважин.

Ну а я в своей квартире на ладонь свою смотрю,

Лепота коротких линий превратилася в петлю.

---

на моей шее распростерлись чужие лица.

кричит "лампочка Ильича" в коридоре.

мои руки плачут.

зашиваю раны сердца кожаным шнурком.

в небе пылает луна.

соскреби с небес мои зрачки!

куда же ты смотрела, моя мертвая совесть?

ослепительно дрогнули легкие в груди.

и пустые глазницы

унеслись снова в глухую ночь...